Смертельная романтика Глава 2

[Amoryaoi]

Автор:Белоснежжка
Название:Смертельная романтика
Глава:2
Дисклеймер:не мое
Рейтинг:PG-15
Пейринг:Саске/Наруто
Жанр:детектив, романтика, юмор, драма (элементы)
Размещение:разрешение получено
Статус:закончен
Размер:мини


Часть 2. Жертва.

Он возненавидел его с первого взгляда. Это было мгновенно и сильно. И навсегда — Саске сразу понял это.
За что?
Может, за то, что он был ярким, как солнечное утро? Или за то, что тот прошел мимо и не оглянулся? Или потому, что Саске мечтал встретить его всю жизнь, но рядом тащилась эта коза Сакура и у него не было ни шанса? Да черт его знает почему...
Это случилось под Рождество. К этому моменту Саске почти полностью впал в психологическую кому и реагировал только на самые жизненноважные команды — есть, пить, спать, пять минут на перекур и бегом на лекции. Больше всего он любил перекуры — потому что Сакура их не любила. Но кого могут спасти два раза по пять минут?
В свое время он упустил возможность сказать этой дуре нет и теперь таскается с ней в театр, в оперу и на выставки. А сегодня они прутся посмотреть на акванариум — «он стоит прямо на улице, представляешь?» А поскольку главный женский порок — шоппинг, то к местной достопримечательности они приближаются, нагруженные, как рабы. Сакура что-то говорит, но Саске ее не понимает. С некоторых пор он стал замечать, что больше не слышит и не понимает ее. У Сакуры чуть дрожат губы, а глаза кажутся огромными, словно она вот-вот заплачет, но Саске скучно и он переводит взгляд вглубь вечерней улицы.
И видит его.
Он мчиться, перескакивая через сугробы: длинные ноги, стройное тело, в глазах — смех, а светлые волосы искрятся от вечернего неона. Он стремится вперед сквозь заснеженную улицу, словно вспышка оранжевого лета. Кажется, они вот-вот столкнутся, но синеглазый ангел проходит дальше — мимо, легкий и искрящийся, а Саске остается позади — мрачный и тоскливый, словно черная птица. Словно у этого белобрысого кошмара в оранжевой куртке вся жизнь впереди, а у Саске ничего не осталось.
Учиха содрогается от этой мысли. Ему всего семнадцать, а он без единой мысли в голове, прется с девушкой, которую больше не любит по делам, которые его не интересуют. Только потому, что однажды сам сказал себе: «Это правильно. Делай так и все будет хорошо.»
Вот только заклинание больше не работает.
— Будешь? — Сакура протягивает ему мороженное — осторожно, словно боится, что тот оттолкнет. — Взяла обычное, белое.
— Пойдет, — Саске откусывает разом чуть ли не половину, давясь обжигающим холодом.
Он улыбается Сакуре и чувствует, что наконец-то очнулся от своего одиннадцатимесячного летаргического сна. Словно к нему разом вернулись слух, зрение, осязание, обоняние и вкус.
И мир вокруг меняется.
Мир вокруг, еще недавно серый, становится прекрасным, он дышит, движется и поет. А Саске, как пришелец с другой планеты, вглядывается в стеклянный акванариум, струящий по стеклянным жилам свою голубую кровь, подталкивая разноцветных скользящих рыб вверх — к вечернему небу. Потом переводит взгляд на Сакуру, которая явно боится его хорошего настроения больше, чем обычного «отвали».
Похоже, пора все заканчивать.

* * *
Смерть Сакуры никого не тронула. Это странная и неприятная мысль. Вообще-то, Саске более чем выгодно такое положение вещей, но мысль о забвении всего сущего тупо бьется в его голове.
Сакура, обещающая ему свое волшебное «все будет хорошо», Сакура, старательно надписывающая его тетради, Сакура, медленно убивающая его своей эгоистичной добротой.
Сакура мертва, а Саске по-прежнему не свободен.
Поэтому он решает воспользоватся старинным способом релаксации, который завещал ему батюшка вместе с ключом от семейного бара — пей, пока не упадешь. И пока сокурсники экстазируют под магический голос Тарьи, он тихо набирается алкоголем в отгороженном закутке. И ему, между прочим, хорошо. Было, пока не приперлась Ино. Саске резко распахивает штору, стремясь избавиться от объединяющего их полумрака.
— Это Наруто, я тебе говорила... Эй, ну представься хотя бы.
Ах да, новенький.
— Учиха Саске, — лениво бурчит Саске.
Все, что ему хочется, это чтобы новенький ушел, также как Ино. Вместо этого его несильно толкают в плечо. Саске оборачивается и их глаза встречаются. Синий взгляд, словно удар молнии, а область поражения — сердце.
— Так ты и есть Узумаки Наруто?
Он в полном шоке смотрит на своего рождественского ангела, которого искал целый месяц, но так и не нашел. Мысли в поисках наиболее умной из них болезненно сталкиваются в его пьяной голове и Саске не находит ничего лучше, чем ляпнуть:
— Позажигаем?
Ангел озирает его ничего не выражающим взглядом и хмурит золотистые тонкие брови,а потом вдруг соглашается:
— Ага.
Ага. А с виду ангел.
Они идут по школьному полумраку, пошатываясь от передоза алкоголя и близости друг друга. Саске, не выдерживая оставшейся до комнаты пары шагов, вталкивает неосторожного новенького в стену, вжимаясь в него пульсирующим от желания телом. Но вместо сопротивления получает равный по силе ответ. Горячие поцелуи и горячий секс. Оказывается, его ангел окончательно и бесповоротно испорченный отрок.
И Саске это адски нравится.

* * *
Саске хватило пары дней, чтобы сообразить, что его возлюбленный немного того. Тронутый. Для начала белобрысый недоумок выломал кран в ванне. Вместе с кафелем. А вместо того, чтобы извиниться еще и наехал, мол, кран надо ввинчивать, а не приклеивать соплями. Следом этот кошмар приволок спортивную сумку, под завязку набитую бэпэшным раменом и запихал свою жратву под кровать. Под его кровать. И теперь с порога были видны аккуратные корытообразные стопочки, словно Саске три дня, как сбежал из концлагеря и теперь отъедается впрок — ночью, чтоб не отобрали. А когда в его же тумбочке обнаружилась пачка просроченного молока и два кило орехов, Учиха стал видется сам себе шизанутой белкой, прущей в свое дупло зимние припасы.
Саске дошел до ручки.
Хотелось как-то приструнить Узумаки, но любые рассматриваемые способы скатывались к бесконтрольной порнографии. А поскольку Узумаки всегда был «за», то времени на поиск более действенных способов отчаянно не хватало. Ведь надо же когда-то и учиться.
И Саске сдается, привыкает к постоянному апокалипсису в комнате, он больше не в силах представить свою жизнь без Наруто.
Но вечер вторника превосходит свое его ожидания. Учиха с горечью понимает, что его прекрасный ангел не немного, а совсем ку-ку. В этот вечер Саске выпирается в холл покурить, а заодно покараулить своего опаздывающего возлюбленного и обнаруживает, как объект его размышлений нарезает круги по коридорам. Через некоторое время Учиха обнаружил простейшую геометрическую зависимость в передвижениях Наруто. Тот двигался слева направо, а потом наоборот — из правого крыла общежития в левое. Причем влево он пошел один, а вернулся с Шикамару. Но не успел Саске разозлиться, как следом выкатился колобок Чоджи. Все трое что-то бурно пообсуждали, потом снова рванули влево, а вернулись уже с Кибой, за ними загребала Ино на метровых ходулях от Версаче под ручку с Темари.
Состоялся очередной мозговой штурм и банда, размахивая какими-то бумажками, поскакала в правое крыло. Нет, Саске все понимает: март, весеннее обострение гормонов, нехватка витамина С и как следствие острое ущемление в мозгу, мешающее мыслить здраво, но какого хрена, а? Терпение лопнуло, когда Наруто и его команда вернулись с хмурым Саем, вооруженные фонариками и линейками.
— Пойдем спать, — мирно предлагает Учиха неугомонному соседу.
Компания немного пугается его бесшумного появления. Только Наруто не кажется удивленным и у Саске неприятное чувство, что тот знал о его присутствии с самого начала.
— Не, надо еще проверить, — рассеянно отнекивается Узумаки. — Мы сделаем проще, мы все перепишем и посмотрим, что получится.
Шикамару торжественно вручает Саске фонарь и линейку.
— И? — Учиха уже давно так не удивлялся.
— Да бери, — великодушно разрешает Киба, — мы с запасом взяли.
Саске чувствует настоятельную потребность пришпилить пальцем дергающуюся бровь. Он разговаривает с даунами, что есть бессмысленно. И какого хрена с ними делает Сай? Последний раз, когда они виделись на лекции, у того с головой все было в порядке. Может, Узумаки их всех инфицировал?
— Сейчас вырубят свет в коридоре, — объясняет Саске, — так что давайте-ка по кроваткам.
В ответ ему дружно пихают под нос фонарики, стыренные из подсобки.
— Учиха, а ты ведь сечешь в математике, — Наруто просто искрится от возбуждения, — погнали, будешь консультировать.
Он легко одерживает Саске за локоть и смотрит прямо в глаза не стесняясь любопытных взглядов. И Саске покорно вливается в стадо умалишенных и рысцой направляется в левый коридор. Но когда кучка искателей приключений рассеивается по периметру и начинает переписывать на бумажку номера комнат, терпение лопается:
— Ну и какого вы тут делаете? — в голосе злость помноженная на неудовлетворенное желание. — А самое главное, почему это надо делать ночью?
В глазах Сая неприязнь к нему лично и одобрение его словам, в глазах остальных — одухотворенное просветление и испуг.
Учиху бояться все. И только в глазах Наруто беспечная синева — он единственный его не боится. Он считает себя равным ему. И странным образом, эта мысль заводит Саске еще сильнее. Хочется распять это красивое узкое тело прямо здесь, на холодном паркете, при всех. И объяснить придурку, что тот должен предупреждать его о завихрениях в своей психике заранее.
— Я тебе щас все объясню, — Наруто подходит так близко, что можно уловить его дыхание. — Вот видишь, — он тыкает пальцем в бумажку, — номер сто два, следом сто четыре, а потом сразу сто шесть. Где, спрашивается, номер сто один, сто три и далее по списку?
Компания смотрит на Узумаки с ужасом и восхищением, а Киба предпринимает попытку спрятаться за спину юного самоубийцы.
— Сечешь? — с удовлетворением поясняет Наруто. — Недостающие цифры мы обнаружили в другом крыле. Ну разве не странно? А?
«Б,» — злобно думает Саске. И эти эйнштейны прискакали учиться на математический, да их в Техас сослать надо. К баранам.
Он наклоняется к Наруто так близко, что их носы почти сталкиваются.
— А это потому, Наруто, — ласково объясняет Учиха, — что в левом крыле находятся комнаты с четными числами, а в правом — с нечетными.
Лица окружающих принимают осмысленное выражение.
— Ну это мы поняли, — неожиданно сообщает Шикамару, — непонятно только, зачем апробировать столь примитивный числовой ряд на номерах комнат в общаге?
Головы синхронно поворачиваются к Нару, который осмелился вякнуть против Учихи.
Нет, Саске здорово обидел баранов, причислив к ним этих придурков, их надо к магазин китайского антиквариата — к болванчикам.
— Согласно Пифагору, четные числа считаются женскими, а в левое крыло, как вы знаете, заселили девочек. А вот нечетные — мужскими и в правое крыло заселили мальчиков. Въезжаете?
Настает минута молчания.
— Въезжаете? — злобно переспрашивает Учиха, мечтающий, наконец, попасть в одну постель с Узумаки.
— Ага, — честно отвечает Наруто.
Остальные кивают, в глазах обреченное: «Нарвались...»
— А теперь по постеля.., в смысле, по комнатам, — Саске с облегчением переходит к конечной цели своего монолога.
Теперь уже он перехватывает Наруто за локоть и притягивает к себе. Ему плевать, что подумают остальные. Ему плевать на все, пока Наруто хочет этого так же сильно, как он сам: стоять вот так, глядя в глаза друг другу, пока остальной мир не существует.

А в среду все кончается. В среду Саске лениво шелкает курсором по мейлу и открывает заказное досье на Узумаки Наруто. Он тупо вглядывается в скупые строчки и понимает, что его Наруто вовсе не богатенький мальчик, решивший оставить свое состояние в математическом колледже. И не дар свыше, и не чудо, снизошедшее до Саске. И он не ангел, он козел.
А то, что происходит сейчас между ними не любовь с первого взгляда, а предательство.
Хочется убивать.
Ненависть возвращается.
Впервые за неделю, Учиха вспоминает о Сакуре. И об Итачи. И о тяжести отцовского револьвера в руке, о том, как отдачей от выстрела ему едва не вывернуло запястье.
И все встает на свои места.
Все мелочи, которые до этого момента казались ему непримечательными, теперь царапают сердце. Минимум вещей, которые привез Узумаки, словно собрался всего лишь пару раз переночевать. Желание его ангела постоянно потрепаться с одногруппниками и покопаться в школьных историях.
И ни разу Наруто не назвал его по имени.
Только «ты», «эй» и «Учиха». Ни разу «Саске».
— Чай тебе в компьютер, — ему в нос пихают кружку дикой расцветки с кошачьими ушками на ручке.
Саске смотрит пустым взглядом на довольную мордашку Наруто и с усилием берет себя в руки:
— Предполагается, что я должен спросить, что это значит?
— Это значит тоже самое, что и кофе в постель, — искрясь от оптимизма, сообщает ему Узумаки.
Предатель Узумаки, которому хочется верить не смотря ни на что.
Предатель Узумаки, который ни в чем не виноват и просто хорошо делает свою работу.
Саске запрокидывает голову и смеется. Сакура достает его даже из могилы, ну разве не прикольно?
— Ты совсем рехнулся от своей математики, — Наруто не выглядит обеспокоенным, скорее заинтересованным.
Да и плевать. Если бы не Сакура, не ее смерть, он бы еще долго не нашел Наруто. А судя по тому, что написано в досье — никогда бы не нашел. Саске упирается локтями в стол и кладет подбородок на соединенные в замок пальцы.
— Поцелуй меня, — все же ему удалось удивить Наруто.
Тот выглядит потрясенным, небесно-голубая радужка глаз темнеет до черноты, а руки сжимают дурацкую кружку до хруста. Наруто резко наклоняется и сокращает расстояние между ними до секундного вдоха. Вдох. Выдох. Поцелуй.
И Саске понимает — убить Узумаки он не сможет.

* * *
Эта ночь — ночь воспоминаний. Все то, о чем он запрещал себе думать, накатывает волной и Саске не может сопротивляться этой буре в голове. Теперь, когда прошло столько времени, он понимает, дело не в Сакуре и не в брате. И не в нем.
Все началось в тот день, когда родители сели в маленький личный самолет и через минуту превратились в оранжево-черный феерверк.
Что он почувствовал? Ничего.
А через месяц он застукал Итачи за секретным разговором по сотовому на тему кто, кому и сколько должен за такую фигню, как маленькая коробочка с тротилом, вознесшая его предков на небеса.
Что он почувствовал? Ничего.
Он потратил не больше минуты, чтобы найти старый отцовский пистолет и обойму к нему. Еще десять секунд на то, чтобы перейти коридор и войти в кабинет Итачи. Еще десять — на понимание в темных глазах брата:
— Почему? — это первый непроизвольный порыв, который сменяется кривой усмешкой: — Ненавидишь?
Саске не отвечает. Еще пять секунд на битву взглядов. Еще секунда, чтобы поймать в прицел улыбку брата. Саске обреченно улыбается в ответ и жмет на курок — шесть раз подряд.
Потому что люблю. Поэтому.
И одновременно с последним выстрелом, слышит глухой шорох позади. Сакура выбрала лучший момент для появления.
И Саске наконец чувствует — удивление. Что смог убить единственного человека, к которому был привязан и тому, что сделал это не думая. И тому, что у него в руке оружие, а Сакура все еще жива. Он медленно вставляет вторую обойму, все еще не веря, что сможет выстрелить еще раз, но в ее глазах нет страха. Она подходит так близко, что дуло упирается ей в лоб.
— Я люблю тебя, — Саске не знает каких слов ожидал от Сакуры, но не этих.
Эти простые слова трогают его и вместо выстрела, он прижимается лбом к ее плечу, словно она богиня, пришедшая избавить его от несчастья.
И хотя в конечном итоге Саске пришлось немало заплатить, чтобы дело зарегистрировали, как самоубийство, показания Сакуры, которая якобы видела убегающего преступника, сыграли решающую роль. Ему охотно пошли на встречу, поскольку в деловые круги информация и так просочилась, а липа была нужна исключительно для прессы. Все вышло как нельзя лучше, деньги взяли, Саске оставили в покое и даже формальный допрос проводился у него же дома в виде беседы за чашечкой кофе. Никому и не приходило в голову, что Учиха отвалил такую сумму вовсе не потому, что понадеялся обмануть деловых партнеров.
Его все жалели — бедный, бедный малыш. Но Сакура удивила его, она оказалась другой. Она не плакала и не жалела его, и ни разу не заговорила о брате и родителях. Она приняла и полюбила его таким, какой он есть и Саске был благодарен ей за это. Он, наверное, мог бы полюбить ее — как сестру.
Вот только сестрой ей быть не захотелось.

Саске следил за Узумаки, как ястреб, но так ни разу и не поймал его на лжи. Зато сообразил, как белобрысый Пуаро выкачивает информацию из студентов. Основной аудиторией были девочки — эти могли говорить часами, не затыкаясь. И вот что странно, все разговоры начинались на совершенно пустые темы: о клубничном мороженном, о сложностых в математике, о дебильной учительнице геометрии, о том, кто куда любит ходить по воскресеньям и далее по списку. Зато заканчивались всегда примерно на одной и той же ноте: не знаю, как это с ней случилось. С ней — это с Сакурой.
Терпение лопается в четверг.
Когда Узумаки в обеденный перерыв вкушает рамен и беззастенчиво флиртует с овцой Хинатой. Та краснеет и беспрерывно хихикает, как пациентка дурдома. Некоторое время Саске лениво размышляет, а не убить ли дуру? Но потом решает отыграться на Узумаки.
Учиха почти невменяем, когда тащит Наруто из столовой по длинному пустому коридору лихорадочно разыскивая взглядом ближайший темный угол, и приходит в себя только от совершенно тупого вопроса:
— Это че вообще такое? — в голосе Узумаки слышится в лучшем случае недоумение.
Саске лихорадочно оглядывается: слева суслики, справа кролики.
Это че вообще такое?..
— Э-это уголок живой природы, — извиняющимся тоном говорит Саске, пытаясь сообразить, откуда в математическом колледже животные.
Как тут, скажите, постигать математические высоты, если через два кабинета от тебя постоянно жуют и размножаются?
— Ты не сказал мне, — неожиданно сообщает Узумаки, — о том, что жил с какой-то Сакурой.
Ну наконец-то они добрались до сути проблемы. Это их первый разговор о Сакуре. И последний, хотя Наруто еще не подозревает об этом.
— Я сплю на кровати покойницы, — зло извещает его Наруто и Саске вдруг кажется, что эта злость не имеет ничего общего с дебильным расследованием.
Но остановится он уже не может.
Весь гнев, вся ярость, что таились в нем с момента гибели родителей, выплескиваются именно теперь. На единственного человека, которому он не желает причинить вред.
Хотя, наверное, нельзя назвать полноценным изнасилование, в котором активно участвует жертва. Но даже так — насилие есть насилие. На несколько бесконечно-сладких секунд Саске сбрасывает маску и становится самим собой — тем, кто в шестнадцать лет вытянул империю Учих из долговой ямы и заставил более сильных политических соперников уважать себя. Наруто что-то бессвязно шепчет, умоляет о чем-то, но Саске не может, не хочет останавливаться. Он хочет распять это красивое гордое тело, вонзить пальцы в ленты золотых волос, откидывая назад непокорную голову своего ангела, вырвать свое имя из искаженных от боли губ.
«Вот так, Наруто. Возможно улыбаться тебя может заставить каждый, но стонать от боли — только я,» — Саске нравится эта мысль и он улыбается.
А потом, когда все заканчивается, Саске возвращается в кабинет математики, пошатываясь от пережитого кайфа и ужаса, что так или иначе все кончилось. В лучшем случае Наруто изобьет его до полусмерти, в худшем накопает улик побольше и под фанфары всего студгородка сдаст его в камеру хранения преступников сроком лет на десять-пятнадцать. И правильно сделает — головой надо думать, а не тем самым местом, из-за которого все фантазии стекают ниже талии.

* * *
Однако, реакция Узумаки превосходит все его ожидания. Вместо того, чтобы набить ему физиономию или со злорадством на фейсе рыть кафель в туалете на предмет обнаружения незарегистрированного оружия, чокнутый ангелочек объявляет ему бойкот.
— Раз ты так, то я тоже так, — извещает его Наруто за завтраком и поразмышляв о чем-то добавляет свое коронное: — Ага.
Саске растерянно хмыкает. Наверное, это кажется Наруто обидным: он покрывается алыми пятнами, что в сочетании со светлой шевелюрой и синими глазами выглядит преглупо.
— Я не буду с тобой разговаривать до второго пришествия, — злым голосом предупреждает его Узумаки.
Саске борется с желанием уточнить, кто именно должен прийти, и кто пришел первым, но только вздыхает и уныло бредет на лекцию. Черт знает, что у этого кошмарного следопыта в голове.
Однако тоскует Саске недолго и вскоре с головой погружается в любимый предмет, перестав реагировать на действительность. Только ко второй перемене, он замечает, что лазерный взор Узумаки больше не греет ему спину, а ангельский голосок больше не перегружают шумами аудиальное пространство вокруг. Это странно. Переборов гордость, Саске оборачивается и обнаруживает, что Наруто приземлился около Ино и что сосредоточенно с ней обсуждает.
В синих глазах — лед, а на губах нет улыбки.
Саске становится страшно. Ино была лучшей подругой Сакуры. Они вроде бы не общались последний год, но девчонки есть девчонки — им надо куда-то сливать свое горе. Саске усилием воли отключается от внутренней паники и бесстрастно анализирует ситуацию. Причины злиться на него у Ино в общем-то нет, они вроде дружили в детстве, но иногда она начинала вести себя странно, словно бы злится на него за что-то. Черт ее знает за что, логики у женщин не больше, чем у кенгуру. В лучшем случае, она сболтнет про Итачи, в худшем... Об этом и думать бессмысленно.Сколько бы она не рассказала Наруто, этого уже будет слишком много. Если Узумаки и впрямь так хорош в своем деле, то на счет три раскроет причинно-следственную связь между двумя смертями. Да и о чем Саске собственно беспокоится? О том, что почувствует его светлый ангел узнав про ту — последнюю, грязную смерть? Он что действительно рассчитывает удержать Узумаки, продолжая ему лгать, пока еще может. Если тот его любит, то пусть берет его таким — озлобленным, оледеневшим, испачканным чужими смертями. А если не любит, то все равно отвернется, причина будет не важна.
И черт с ним — с ними.
Но беспокойство не отпускает. Девять, а Узумаки и нос не кажет. Может, просек, что дело пахнет керосином и умотал в Токио жаловаться психотерапевту, что трахался с убийцей?
Еще минута и вырубят свет. Саске отсчитывает последние секунды, когда предмет его мечтаний выворачивает из-за угла. Несколько секунд они неотрывно смотрят друг на друга. В глазах Наруто — жар и обреченность, и еще какое-то мощное, темное чувство, имени которому Саске не знает. Словно Наруто бредет навстречу чудовищу. Знает, кто впереди, но все равно идет — притягивается против воли. И когда выключается свет, и их тела сталкиваются в темноте, Саске шипит в его разомкнутые губы:
— Не смотри на меня так.
— Как? — не сразу реагирует Наруто.
Он удерживает Саске неожиданно сильными руками и бесконтрольно вталкивается в него узкими бедрами. И Учихе начинает казаться, что еще чуть-чуть и его мозг выключится также, как свет в коридоре — напрочь и до утра. Ему смертельно хорошо.
— Как на чудовище.
Они стекают на расчерченный лунным светом пол и Наруто выгибается под ним, словно грациозная ночная кошка. Саске преодолевая накатывающую эйфорию, приподнимается над пойманным ангелом, чтобы взглянуть на него еще один — последний — раз. В когда-то синих глазах стынет полночь, а тело искрится от лунного инея.
— Люби меня, чудовище, — шепчет Наруто и Саске сносит крышу от этого тихого приказа.
Они втягиваются друг в друга, как в кокаин — до предсмертного хрипа. Туда, за последнюю черту, от которой никому нет возврата.
Кайф ломает хомяк Чоджи с дежурной упаковкой чипсов:
— Вы чего?.. — он распахивает дверь комнаты и желтый квадрат света накрывает сплетенные тела.
И Саске с сожалением вынужден констатировать, что они с Узумаки грешат вовсе не в космосе и не в параллельном мире, а прямо на пороге соседней комнаты. Их стоны, должно быть, слышны на два этажа вниз. В глазах Чоджи — первый проблеск понимания, в глазах Наруто — робость и вроде бы стыд. Саске не нравится этот взгляд и он придавливает Узумаки к полу чуть плотнее, но тот неожиданно легко сбрасывает его с себя и вскакивает на ноги. Саске со вздохом берет на себя инициативу.
— У нас фиеста, — раздраженно поясняет он толстяку, одновременно заталкивая Узумаки в собственную комнату.
Хлопок двери звучит, как набат, отгораживая их от ошарашенного Чоджи, а заодно и от всего остального мира.
А утром Саске с облегчением жмет энтер отправляет на ip Узумаки все закрытые материалы по делу семьи Учиха. Черт с ними. Улик нет и уже не будет. А после лениво закидывает в заброшенную угловую тумбочку дневник, который в свое время увез в квартиру в Токио — подальше от обыска. Ради чего этот бессмысленный риск? Ради Наруто. Или, скорее, ради желания получить его добровольно. Мысль о том, что Наруто примет его, зная правду, так сладка, что риск кажется почти минимальным. Ну а если не примет, так что ж. Выгода будет ничуть не меньше. Это развяжет Саске руки и тогда можно будет обдумать иные способы получить своего ангела — менее гуманные. В конце концов, прикидываться хорошим малым — это так утомительно.

* * *
В эту ночь Наруто не ложится к нему в кровать, они лежат порознь и беспрестанно курят. Что ж, его можно понять. Одно дело, подозревать человека в убийстве и совсем другое знать наверняка.
Любил ли он брата? Само собой. Иначе зачем убивать?
Любил ли он Сакуру? Да.
Да. В этом-то и дело.
Нежная, преданая Сакура, которая переехала к нему в комнату, забыв спросить его согласия. Хотя тогда Саске не возражал. Саске ушел с головой в политические разборки своей компании и даже не подумал защититься со спины. А за его спиной стояла Сакура, заменившая ему брата, родителей и весь мир.
Даже, когда она забиралась к нему в постель, успокаивая от ночных кошмаров, когда клала ему на грудь горячие дрожащие ладони и прижималась губами к его щекам, то ли умоляя о ласке, то ли требуя ее, он не видел в ней влюбленной женщины. Она оставалась помесью младшей сестры и домашнего животного. И даже когда она стала его любовницей по такой же неосознанной случайности, он все еще был слеп. А потом Сакура добралась и до его дневника, словно отвоеванного пространства ей было мало. Словно хотелось хапнуть как можно больше.
Но однажды все изменилось.
Однажды, когда он принимал душ, Сакура зашла ванну и спокойно положила на бортик забытое им полотенце. Дело не в том, что она зашла, а в том, как. Словно имела на это право. И почему-то именно этот момент показался Саске слишком личным. Гораздо более интимным, чем спать в одной постели. И родился протест — самое первое, самое сильное чувство после шестимесячного отупения.
Конечно, она не шантажировала его впрямую. Собственно, она ни разу не заговорила о причине, которая свела их вместе. Но что, как ни тайное знание, подкрепляло ее наглость? Не знай она этого секрета посмела бы она так свободно касаться его? Саске тошнило от ее взгляда преданной собаки, которая одновременно любит и сторожит. Примерно тогда он и задумался об убийстве — о самоубийстве. Тогда он остался бы в стороне при любом раскладе. Но хорошие девочки просто так не режут вены и не высыпают в рот упаковку снотворного. Нужна причина. И он немного отодвинул от себя Сакуру, постепенно сводя свое внимание к ней на нет. Конечно, был риск, но мысль о том, что это причиняет ей боль, была невыразимо сладкой. В конце концов, его отчуждение и ее печаль стали очевидны. Но Саске все тянул, откладывал последний, логический шаг. Быть может потому что все еще был привязан к ней? Или потому что не мог понять, зачем она терпит его жестокость, когда у нее в рукаве козырной туз?
А потом все кончилось. Потом он встретил Наруто, в то, особенно холодное Рождество.
И Саске сломался. Он понял, что не убьет Сакуру — не сможет. И тогда, в тот же вечер, посоветовал ей убираться и не донимать его больше, никогда. Кажется он говорил еще что-то. Что-то особенно болезненное — еще никогда он не видел ее такой бледной. Как никогда ему хотелось, чтобы она скинула маску и посоветовала ему заткнуться и подумать об уголовной ответственности за убийство. Но нет. Она спокойно собрала вещи, положила на кровать его ключи и дневник и обернулась к нему только на пороге.
Я люблю тебя — она повторила те же слова, которыми начались их странные отношения. Но в сердце ничего не дрогнуло, Саске был уверен, они увидятся еще много раз.
Но он ошибся.
Когда он давился в столовой обедом, ее тело уже остывало на февральском снегу. Саске должен был почувствовать облегчение от этой долгожданной смерти. Он хотел почувствовать его. Но ощутил только грязь и стыд. Словно часть ее безнадежной любви осела в нем и теперь разлагается подобно трупу в самой глубине его сердца.
А теперь он не знает, что думать. Теперь влюбился в Узумаки и тот, причиняет ему боль даже не зная этого. Возможно, и сам Саске мучает Наруто не подозревая об этом. И может так случиться, что и Сакура не понимала, что ее любовь — предательство для Саске. И если так, то что тогда? Ничего не исправить. Исправить смерть невозможно.
Саске поворачивается к Наруто и всматривается в знакомо-незнакомые черты. Расскажи он все ему, тот бы понял. Наверняка. Ангелы все понимают. Но об этом нельзя рассказать, это можно лишь пережить однажды.
— А меня любишь? — Наруто смотрит на него серьезными синими глазами.
Сердце замирает на секунду, а после приходит гнев. Или нет — радость, замаскированная вспышкой ярости.
— Иди к черту, — Саске хочется завыть от отчаяния, что он не может ответить иначе.
Уж видно так он устроен, не может он покорно сказать «люблю».
А потом Наруто произносит его имя. Саске.
Так вот как оно звучит на его губах — словно поет и искрится. Словно значит больше, чем просто имя, словно означает весь мир.
И это безумно хорошо — быть целым миром для Узумаки.

Эпилог.

— Ты главное не нервничай, — успокаивает его Узумаки.
— А я и не нервничаю, — совершенно искренне отвечает Саске.
В субботу Наруто отправил в агенство отчет о подтверждении версии самоубийства, само собой, исключив некоторые подробности. А в воскресенье ему пришла в голову мысль о присоединении Учихи к работе детектива.
Преглупая мысль. Глупее было только то, что Саске согласился не раздумывая. Ему дорого стоило получить Наруто и черта с два он выпустит его из рук.
И потому Саске твердо решил не нервничать.
Однако, агенство выглядит очень странно. Джирайя снял последний этаж токийского небокреба — в зале только сталь и стекло. И ни одной перегородки. По периметру помещения можно кататься на бульдозере. В центре ковер размером с футбольное поле, золотистый как солнце и, похоже, натуральный. А посередине всего этого дизайнерского великолепия стоит старый продавленный диван, один из тех, выпуск которых закрылся еще в прошлом веке, и доблестные детективы жмутся на нем, пытаясь отвоевать себе побольше места. После неравной борьбы с Наруто, главе агенства приходится переместиться за поцарапанный рабочий стол красного дерева — метрах в трех от дивана. Джирайя с некоторой обидой забирается на рабочее место и допрашивает Саске уже оттуда, пытаясь переорать допотопную кофеварку. Саске же сидит напротив детективов, прямо на ковре и явно чувствует себя удобнее, чем все остальные.
Но спустя два часа игры в переглядки Саске начинает нервничать. Не так чтобы сильно, но все же. Ну не странно ли, когда напротив тебя сидят четыре недоумка относительно преклонного возраста и смотрят не отрываясь. У белобрысого Какаши взгляд, как у рентгена. Ирука смотрит с умилением, Асума с добродушным одобрением. А Наруто смотрит так, что хочется покраснеть. Возможно, Куренай вполне себе нормальна, но она она ушла варить кофе часа два назад и все еще не вернулась. Наконец, Джирайя манит Наруто пальцем и после недолгого раздумья оба сползают под огромный стол.
— Отведи его обратно, — шипит Джирайя, — и обменяй на девочку. Блондинку. Девяносто, шестьдесят, девяносто.
Саске старается не заржать. Асума с сочувствием смотрит на Учиху и пальцем одной руки тычет в стол, а пальцем второй крутит у виска. Ирука меняет умиление на тревожность. Какаши вроде бы спит.
— Я не могу, — шипит Наруто в ответ, — я влюбился до потери пульса.
Саске старается выглядеть не слишком довольным. Асума перестает вертеть пальцем у виска, Какаши просыпается, а Ирука звонит по сотовому.
— Ну чего тебе? — похоже, Ирука звонит Джирайе под стол.
— Давай его возьмем, — тихо шепчет Ирука, — он такой симпатичный.
Саске пытается втыкнуть, куда он попал и не повлияет ли на него всеобщая ненормальность.
— Девочки лучше, — по всей видимости, Джирайя забил на Ируку и снова пытается вразумить Узумаки, — ты головой-то подумай.
— Я не могу, — совершенно искренне отвечает Наруто, забыв говорить шепотом, — у меня мозги набекрень в его присутствии.
— Господи, — ахает Джирайя, —придется брать. И все же он какой-то ненормальный.
Это Саске-то ненормальный?
— Предполагается, — высокомерно цедит Учиха сквозь зубы, — я должен спросить, что это значит?
— Это значит ты нам подходишь, — смеется возникшая из темноты Куренай. —
Другие с нами не уживутся.
Куренай тянет за собой странное сооружение на колесиках, на подносах стаканы.
— Это че такое? — спрашивает Асума, с испугом заглядывая в стакан.
— Это кефир, пить много кофе — вредно, — хладнокровно заявляет Куренай. — Так, пьем кефир, кому говорят.
Мужики уныло разбирают стаканы.
Вот тут-то Саске и начинает психовать по-настоящему. Никто на свете не заставит его пить эту гадость. Он подскакивает к столу и рывком извлекает из укрытия Наруто.
— Он вам потом все расскажет, — заявляет Саске Джирайе, — напишет докладную. А нам пора, опаздываем уже.
Джирайя смотрит на него с некоторым уважением.
— Пусть пишет с подробностями, — бубнит Какаши, давясь кефиром, — нам же интересно.
Саске начинает думать, что ему здесь понравится. Здесь Наруто, здесь огромный солнечный ковер сорок метров на шестьдесят, здесь никто не смотрит косо на двух влюбленных юношей. И здесь никому не приходит в голову спросить, куда они опаздывают в двенадцать ночи в воскресенье.